Человек из рая

Человек из Рая

На театральных подмостках Андрей Кончаловский вычисляет себя новичком. При том что уже 20 лет ставит пьесы в мире. Предпочитает по большей части отечественную классику. В частности, пьесы Чехова.

Недавняя большая его работа — Вишневый сад в Театре им. Моссовета. Вместе с выпущенными ранее пьесами Дядя Ваня и Три сестры она составила трилогию.

Правильнее, трехчастную чеховскую симфонию, как именует ее он сам.

Триптих сравнительно не так давно в первый раз продемонстрировали за пределами столицы, в Санкт-Петербурге, где открылся театральный фестиваль Балтийский дом. Обозреватель РГ воспользовалась случаем, дабы поболтать с Андреем Сергеевичем.

Где кончается мастерство

— Это превосходно, что имеется таковой фестиваль, — в первую очередь сообщил Кончаловский. — Проводится он вопреки денежным трудностям, каковые у нас, людей творческих, всегда были и будут. По причине того, что без них мастерство кончается, и начинается рынок. Фактически, денег мастерству неизменно должно чуть-чуть не хватать.

Тогда фантазия трудится особенно прекрасно.

По принципу голь на выдумки умна?

Андрей Кончаловский: Как раз. Исстари театральные коллективы создавались людьми, каковые готовы были сами заплатить, дабы что-то поставить и где-то выступить. Бывали, само собой разумеется, у артистов покровители. Скажем, Медичи во Флоренции либо французский Король Солнце — Людовик ХIV.

Но значительно чаще артисты на площадь и показывали, что умели, собирая после этого шапкой по кругу гонорар у признательной публики. Ничего постыдного в этом нет. Но сходу было видно, кто чего стоит.

просматривайте кроме этого Никита Михалков: Нет ничего ответственнее актера на съемочной площадке

Ставя одну за второй три пьесы Чехова с одними и теми же исполнителями, в одних и тех же декорациях, вы для себя заранее определили, что на выходе это обязательно будет трилогия? И что ставить нужно в том же порядке, как писал их сам Антон Павлович: Дядя Ваня — Три сестры — Вишневый сад?

Андрей Кончаловский: В то время, когда приступал к работе над первой из этих трех пьес, о триптихе не думал. Это появилось позднее, при постановке Трех сестер. В какой-то момент задумался, из-за чего создатель написал их в таковой последовательности? Заключил , что он любой раз выходил на новый уровень ментальности русского общества.

В Дяде Ване основной была неприятность имения, нужных и ненужных аристократов. В Трех сестрах неприятность уже шире: в губернском городе с населением 200 тысяч нет ни одного человека, которому возможно было бы подражать. Либо хотя бы позавидовать. Обращение, в сущности, о том, что в Российской Федерации существуют две нации: европейская и так называемая архаическая, и между ними неизменно разрыв. А в Вишневом саде Чехов думал, мне думается, о том, что (и кто) приходит на смену уходящему и уходящим.

Грезил о буржуазии, которой у нас ни при каких обстоятельствах не было. Как человек русский, умный и думающий, имел возможность сообщить о отечественной уездной обывательской жизни словами одного из собственных храбрецов: Ненавижу, ненавижу всей душой. Огромные расстояния. Грязь.

Народ чёрный, неотёсанный. Он замечательно осознавал катастрофу провинции. Вряд ли думал об этом как социолог. Был прежде всего великим живописцем, болеющим за собственную страну. В 1903 году в беседе с Буниным увидел: Вот погибнет Толстой, и все в Российской Федерации полетит к линии.

Бунин уточнил: Имеете в виду литературу? — И литературу также, — ответил Антон Павлович. Другими словами осознавал и видел значительно глубже, чем многие в русском обществе того времени.

Вы поставили когда-то еще и его Чайку — в парижском Одеоне, после этого в том же Театре им. Моссовета. Не планируете восстановить ее, расширив пространство трилогии?

Андрей Кончаловский: Чайку возможно, само собой разумеется, ставить еще и еще раз. Как и любую пьесу Чехова. Они неизменно актуальны.

Неизменно откроешь что-то новое для себя, соответственно, и для зрителя. Но нынешняя трилогия — это для меня уже законченное произведение.

Поставить по большому счету возможно очень многое. Хотелось бы выразить собственный отношение к великим тайным. Времени, к сожалению, не достаточно.

Вас, возможно, довольно часто задают вопросы, из-за чего беретесь за ту либо иную пьесу, что желаете сообщить собственной новой работой?

просматривайте кроме этого Михалков внес предложение снять блокбастер о Крымской весне

Андрей Кончаловский: Понимаете, я весьма питаю зависть к музыкантам. Им ни при каких обстоятельствах подобные вопросы не задают. Легко слушают музыку. Как мы знаем, что в то время, когда Толстого попросили коротко сообщить, о чем его Анна Каренина, он ответил: Я не писал бы роман, если бы имел возможность сообщить коротко. Могу подписаться под этими словами. Понравилась пьеса, вот и поставил ее. По причине того, что вызывает у зрителей определенные эмоции, он плачет либо смеется, страдает, гневается либо радуется. А эмоции неизменно современны.

Идут от сердца, а не от головы. Для меня основное — тревожит человека, пришедшего в театр, происходящее на сцене либо нет. В случае если тревожит, значит, попал в точку, трудится постановка.

Я как-то увидел, что зритель на моих спектаклях в Театре им. Моссовета первые мин. 10-15 не имеет возможности сообразить, где он находится. Не в том смысле, что актеры ходят по сцене без штанов либо с автоматами Калашникова, тогда неясно иное: где в том месте Чехов? А с позиций восприятия.

Помой-му пришли на Чехова, а нужно смеяться. К нему привыкли как к через чур важному, смертельно неинтересному драматургу. И монологи у него чересчур долгие.

Но нужно осознавать, чьи в них мысли — автора либо персонажа. И вот тут начинается самое увлекательное.

Антон Павлович имел четкое представление, каким должен быть его театр. Но растолковать это было сложно. К примеру, о Шарлотте в Вишневом саде написано: комическая старая женщина. Как это сыграть?

Он пишет Марии Лилиной, актрисе МХТ, что Шарлотта не какая-то в том месте безумный. Она из судьбы, упоминается в его записных книжках. Ставить сложно, рискованно, но увлекательно.

У вас в спектакле эта женщина по большому счету какая-то эксцентричная, чуть ли не на голове ходит.

Андрей Кончаловский: Любой раз, глядя на нее, говорю себе: Антон Павлович, не злитесь! Ваш Вишневый сад — это важный вызов режиссеру. Нужно попытаться, дабы восприятие шло через эмоцию.

Вы купировали какие-то монологи главных героев?

Андрей Кончаловский: Ни одного слова. У Чехова нет ничего лишнего. Большое количество юмора, эксцентрики. Он писал, что в жизни все перемешано — высокое и низкое, забавное и трагичное. И в то время, когда на сцене один артист играется катастрофу, второй клоунаду, третий мелодраму, то появляется необычная на первый взгляд многогранность, которую кто-то, быть может, назовет отсутствием вкуса.

А мне это нравится. По причине того, что жизнь как раз такая — полижанровая!

Я ставил Вишневый сад как комедию, пробуя соотнести пьесу с тем, что происходило в жизни автора в момент первой постановки. Антон Павлович умирал. Для артистов, каковые знали об этом, это драма, слезы. А он желал уйти радостно.

Он еще во второй половине 90-ых годов XIX века написал: Я погибну через пять лет. Все знал о собственной болезни. Но прошло пять лет, шесть, а он живет. Нужно попытаться осознать человека, к тому же медика, что пережил собственные мрачные прогнозы.

Тогда осознаешь, в чем его веселье и сарказм.

Вы как-то заявили, что в кино любой раз заново себя придумываете как режиссер. А в театре?

Андрей Кончаловский: В театре я до сих пор новичок. На подмостках всего 20 лет. А в кино — 55. Вот эти 30 лет отличия серьёзны. В театре у меня хорошая энергия заблуждения.

И богатые возможности чтобы придумывать.

просматривайте кроме этого Фильмы Эйзенштейна и Михалкова продемонстрируют на фестивале в Китае

На спектаклях собственных сотрудников бываете? Какие-то идеи для собственных работ заимствуете?

Андрей Кончаловский: Само собой разумеется, и бываю, и заимствую. Как без этого? По большей части, действительно, это мои зарубежные сотрудники.

С русскими сложнее. Из отечественных мастеров современен, тревожит Георгий Товстоногов…

…Которого уже 27 лет как нет на отечественной Почва…

Андрей Кончаловский: И однако.

Во времена Антона Павловича Санкт-Петербург был столицей России. Не необычно ли, что его героини из Трех сестер грезят В Москву! В Москву!, а не в европейский Питер?

Андрей Кончаловский: Из-за чего не в Санкт-Петербург? Так его тут невзлюбили, провалив очень способную Чайку. Как до этого невзлюбили Чайковского. А по окончании — Кончаловского. Имею в виду живописца Петра Петровича, моего деда. Конфликт между архаичной Москвой и европейским Петербургом существовал неизменно, с первых лет появления Северной столицы.

И постоянно будет.

Человек из будущего (фантастика, боевик) Full movie in HD


Записи каковые требуют Вашего внимания:

Подобранные по важим запросам, статьи по теме:

Катерории: Киномания   Тэги: Дядя Ваня сестры