Последнее интервью мэрилин монро

Последнее интервью Мэрилин Монро

В июле 1962 года Ричард Меримэн совершил следующее интервью с Мэрилин Монро. Текст ниже демонстрирует лишь ответы Мэрилин в течение интервью. Оно было размещено в очередном выпуске издания «Лайф» 3 августа 1962 года под заголовком «Мэрилин Монро изливает собственную душу» Время от времени, накинув плащ и платок, без макияжа, я выхожу за приобретениями, а заодно прогуляться либо на прохожих.

И, понимаете, постоянно появляются какие-нибудь дети, доброжелательные и острые на язык, каковые говорят: «Эй, одну минуточку, вы понимаете, кто это, мне думается?!». Они выстраиваются в хвост. И я не против.

Я осознаю, им нужно , что я настоящее существо.

У этих ребятишек расцветают лица, они в восхищении: «Вот здорово!» – и ожидают, не дождутся, в то время, когда смогут поведать о отечественной встрече своим друзьям. А какой-нибудь старик сообщит: «Постойте, я позову собственную жену». Словом, эта встреча меняла все их начальные замыслы на сутки. 

По утрам, стоит мне показаться в дверях, мусорщики, проходящие по 57-й стрит, говорят: «Мэрилин, привет! Как Ваше самочувствие сейчас?». Для меня это честь, и я обожаю их за это. А рабочие, в то время, когда я прохожу, начинают свистеть. Сперва легко вследствие того что вот, дескать, девушка-блондинка и наподобие недурно сложена, а позже восклицают: «О Боже, да это же Мэрилин Монро!».

И, вы понимаете, в такие 60 секунд как-то весело, что люди знают, кто ты, весело, что ты для них что-то означаешь. 

Не могу растолковать, но я каким-то образом ощущаю, что они знают: я искренна с ними, постоянно приветствую их и хочу хороша. А они, со своей стороны, думают: «Как здорово, а ведь такое может произойти и со мной». 

Но в то время, когда ты известна, то иногда сталкиваешься с людьми и в другом, более остром замысле. Так как слава приводит к зависти. Кое-какие думают: кто она, фактически, такая, что она из себя мнит, «эта Мэрилин Монро».

Им думается, что моя известность дает им право подойти и сообщить всё, что вздумается, не заботясь о том, что это, возможно, тебя оскорбляет, как словно бы ты наподобие как вещь. 

в один раз я искала для приобретения дом и остановилась у строения, которое меня заинтересовало. Из дома вышел мужчина и весьма культурно и приветливо сообщил: «Минуточку, я желаю, дабы вы встретились с моей женой». Вот, а она вышла и говорит: «А ну-ка выкатывайтесь с моего порога».

Как довольно часто приходится сталкиваться с непонимающими тебя людьми. 

Например, некоторых актёров либо режиссёров. В большинстве случаев они не высказывают собственный вывод, а спешат сказать его в газету – от этого им больше толку. Понимаете, в случае если обругают в лицо, это не произведёт громадного результата. Все, что я могу сообщить в ответ: буду счастлива с вами больше не видеться. А вот в случае если в газету – это уж от одного побережья до другого и на всю землю.

Я не могу осознать, из-за чего бы людям не быть мало лучше друг к другу?

Популярность имеет одну особенность: чем больше, либо, напротив, чем проще люди, тем больше благоговеют перед тобой. Они не вычисляют себя вправе быть с тобой агрессивными либо неотёсанными. Ты можешь встретить Карла Сандберга, и он будет рад тебя видеть, захочет выяснить, как ты поживаешь, и ты ответишь ему тем же. Он ни при каких обстоятельствах не подведёт. Либо можешь встретить легко рабочих, которых интересует твоя работа.

Стараешься растолковать так, дабы не разочаровывать и не уверять их, как словно бы это что-то неосуществимое. Они наблюдают на тебя как на что-то очень отдалённое от их повседневной жизни. Думается, это именуют областью развлечений либо уходом от будничного мира. 

Время от времени это мало огорчает. Хочется видеться с людьми как с равными. Приятно быть предметом фантазии людей, но не меньше приятно, дабы тебя признавали таковой, какая ты имеется в жизни. 

Я не разглядываю себя как вещь, но знаю, что многие относятся ко мне как раз так. А также одна солидная корпорация – я её не назову. В случае если в моих словах почувствуют обиду, то это так и имеется. Время от времени мне думается, что у меня уйма хороших друзей и внезапно – кто бы имел возможность поразмыслить – я наталкиваюсь совсем на второе.

Они информируют о тебе Всевышний знает что в прессу, говорят своим приятелям различные сплетни – как это жалко. 

Само собой разумеется, все зависит от того, с кем имеешь дело, но иногда меня приглашают, дабы придать больше блеска какому-нибудь ужину, как музыканта, что что-нибудь пробренчит на рояле по окончании застолья, и я осознаю, что приглашена я, но не как я. Так, что-то наподобие антуража. 

В то время, когда мне было пять лет – мне думается, уже тогда я захотела стать актрисой – я обожала играться. Мне не нравился мир около меня, он был достаточно мрачным, а мне нравилось играться в «дом», где я создавала собственную обстановку, воображала какие-то ситуации, время от времени выходящие за «стенки» этого «дома», и в случае если парни были склонны к фантазии, я им внушала: «Представьте, что вы такие-то и такие-то, а я такая-то – разве это не весьма интересно?». И если они говорили: «О, да!», я предлагала: «Ты будешь лошадью, а ты…».

Это была игра, правильнее игры. И вот, в то время, когда я услыхала, что играться – значит быть актрисой, я сообщила себе: желаю быть актрисой, дабы играться. Только позднее с возрастом я выяснила, что же такое актёрская игра, сколь тяжёлой она может оказаться. 

Кое-кто из моих приёмных своих родителей, дабы избавиться от моего присутствия в доме, отправлял меня в кино, в том месте я просиживала с утра до позднего вечера, одна в первом ряду перед огромным экраном, и хоть в руках у меня не было леденцового петушка, мне это нравилось. Мне нравилось всё, что двигалось мимо меня, нет ничего, что ускользало от моего глаза. 

В то время, когда мне исполнилось одиннадцать лет, мир, прежде закрытый для меня, – так, по крайней мере, мне казалось, – внезапно приоткрылся. Кроме того девочки стали проявлять ко мне внимание – «С ней имеет суть общаться», вычисляли они. Мне предстоял долгий путь пешком в школу – две с половиной мили в том направлении и две с половиной обратно; это было целое наслаждение.

Любой шофёр сигналил, рабочие, торопящиеся на работу, махали мне, и я отвечала им тем же. Мир стал дружелюбным. 

Но все это было палкой о двух финишах. Тогда же, в то время, когда мне открылся мир, я осознала, что люди легко преступают границы разрешённого и становятся более чем дружественными, рассчитывая на многое за малое. 

В то время, когда я стала старше, то начала посещать Китайский театр Граумана а также пробовала покинуть в том месте собственные следы в цементе. «О, – сказала я себе, – мои ноги через чур громадны, исходя из этого не получается». И в то время, когда, большое количество позднее, я наконец загрузила собственную ногу в мокрый цемент, появилось необычное чувство. Я осознала, что это означало для меня: всё быть может, практически всё. 

Меня постоянно поддерживали творческие устремления. Ощущая себя актрисой, я приобретаю подлинное наслаждение от момента, в то время, когда сыграла «в точку». Мне думается, что у меня всегда было через чур много фантазии, дабы быть легко домохозяйкой. И помимо этого, мне нужно было на что-то жить.

Сообщу открыто, меня никто ни при каких обстоятельствах не содержал. Я неизменно сама содержала себя. И постоянно гордилась тем, что живу на личный счёт.

Лос-Анджелес был моим домом, и в то время, когда мне говорили: «Езжайте к себе», я отвечала: «А я дома». 

В первый раз я почувствовала себя известной, в то время, когда, подвозя кого-то в аэропорт, заметила в том месте, на фасаде кинотеатра, сверкающее огнями собственное имя. Я остановила машину мало поодаль, не отважившись приблизиться, и первое, что я сообщила себе: «О Боже, кто-то совершил неточность». Но всё-таки оно было в том месте – моё имя, высвечивающее огнями. «Вот оно как», – поразмыслила я. Всё это было так необычно для меня, поскольку на студии твердили: «Не забывайте, вы не звезда».

И вот мои буквы засверкали всё-таки в лучах огней. 

Желаю заявить, что в случае если меня признают звездой, то это заслуга народа, что встретился со мной таковой. Не студия, не какая-то персона, а народ. Это отклики, отправленные на студию, – почта болельщиков. В то время, когда я оказалась на премьере либо на выставке, люди желали встретиться со мной.

Все кидались ко мне, а я в испуге оглядывалась, дабы взглянуть, кто в том месте позади меня, и шептала: «О Боже!».

Я была перепугана до смерти. У меня появлялось чувство – оно появляется еще и по сей день, – что я кого-то обманываю. Я не знаю кого, возможно, саму себя. 

Я постоянно чувствовала, кроме того в самой маленькой сцене, таковой, к примеру, как войти и сообщить «Привет!», что зритель обязан взять то, что он ожидал взять за собственные деньги, и моя обязанность дать ему всё лучшее, на что я способна. Время от времени, играясь в сценах весьма больших по смыслу, у меня появляется желание стать легко уборщицей. По дороге на студию, проезжая мимо них, я говорю себе: вот кем бы мне следовало быть. Вот это моё призвание.

Возможно, все актёры через это проходят. Вам не только хочется играться прекрасно – вы легко обязаны играться прекрасно. 

Понимаете, в случае если сказать о нервозности, то мой преподаватель Ли Страсберг, в то время, когда я ему сообщила: «Не знаю, что происходит со мной, но я самую малость нервничаю» – ответил: «В то время, когда вы прекратите нервничать, откажитесь от актёрской работы, нервозность говорит о способности ощущать». 

И борьбы с застенчивостью также в каждом актёре больше, чем возможно себе представить. У каждого из нас в цензор, диктующий, до какого именно уровня разрешено идти, как ребёнку в игре. Я знаю, многим думается, словно бы мы выходим и всё как-то само собой получается. А ведь это настоящая борьба.

Я принадлежу к числу самых нерешительных людей. Мне вправду приходится очень многое преодолевать в борьбе. 

Актёр – не машина, сколько бы не утверждали обратное. Творчество начинается с человечности, а раз вы человеческое существо, значит, бываете радостны, больны, взвинчены – что угодно. Как любой живой творческий человек.

Мне бы хотелось лучше себя осуществлять контроль, дабы было мало легче, в то время, когда режиссёр говорит: «Одна слеза, прямо на данный момент, дабы вытекла как раз одна слеза». А у меня выступили две, по причине того, что я поразмыслила: «Да как он смеет!». 

Гёте утверждал, что талант требует уединения. И это в действительности так. Не все знают, что актёр испытывает недостаток в уединении.

Вы как бы оберегаете в себе последовательность секретов, каковые открываете людям лишь на протяжении игры. 

Но любой из сидящих в зале неизменно чего-то требует от вас. Каждому хочется оторвать от вас что-то лишь для себя. Не знаю, отдают ли они себе отчёт в том, что вас на части: рррр – сделай это, рррр – сделай то.

А вам хочется оставаться неприкасаемой, неприкасаемой и на собственных ногах. 

Я прихожу к выводу, что, в то время, когда ты известен, любую твою слабость преувеличивают. Киноиндустрия обязана функционировать как мать, чей ребёнок внезапно выбежал на дорогу перед машиной. А она, вместо того дабы обнять ребёнка, его же и наказывает.

Вам, к примеру, нельзя схватить насморк! Я желаю сообщить, администраторы смогут простуживаться и всегда сидеть дома, информируя об этом по телефону, но пускай посмеет лишь актёр схватить насморк либо грипп…

Понимаете, никто не чувствует себя хуже, чем заболевший актёр. Я бы желала, дабы кто-нибудь попытался играться с вирусной инфекцией и высокой температурой. Я не принадлежу к актрисам, каковые являются на студию лишь в порядке дисциплины.

Это не имеет ничего общего с мастерством. Я желала бы стать более дисциплинированной в собственной работе, но лишь с пользой для актёрского творчества, а не чтобы не было дисциплинарных выговоров от администрации киностудии. В итоге, я не в армейском училище.

Предполагается, что это храм мастерства, а не фабричное заведение. 

Эмоции, помогающие мне играться, заставляют и соответственно реагировать. Так как актёр – чувствительный инструмент. Исаак Штерн заботится о собственной скрипке.

Что было бы, если бы любой ударял по его скрипке? 

Вы обратили внимание, в Голливуде, где добывались миллион и миллиарды американских долларов, нет музеев и никаких памятников – я не считаю след ноги в Китайском театре на данный момент монументом, хоть это когда-то и оказало на меня эмоциональное действие. Нет, никто ничего не покинул. Они хватанули, утащили и удрали – те, кто получил миллионы, а не те, кто трудился. 

Понимаете, у большинства имеется собственные неприятности, самые неожиданные, которыми не очень-то хочется делиться. Но одну из мои неприятностей не скроешь – мои опоздания. Полагаю, люди принимают обстоятельство моих опозданий как собственного рода гордость, а я считаю, что это противоположность гордости. Я вовсе не ощущаю себя участницей этого громадного американского бега, — нужно спешить и идти скоро лишь в случае если на другими словами обстоятельства.

И основное, я желаю, придя на съёмки, продемонстрировать хорошую игру, по крайней мере всё, на что способна. 

Мне довольно часто приходилось замечать, как многие приходят вовремя, но ничего не делают, и медлено болтают о светской жизни. Кларк Гейбл сообщил обо мне: «В то время, когда она тут, она тут. Она тут вся.

Она тут, дабы трудиться». 

Я обязана констатировать: слава обременительна. Само собой разумеется, не могу заявить, что мне не очень приятно это бремя – быть привлекательной и сексапильной. Не очень приятно только то, что может этому сопутствовать, как при с мужчиной, что желал продемонстрировать мне дом, а супруга его сообщила: «Катись с моего порога».

Мне думается, женственность и красота лишены возраста, а привлекательность (не смотря на то, что мои слова и не понравятся обладателям компаний) не может быть создана искусственно. Настоящая привлекательность постоянно проистекает от женственности. Считаю, что и сексуальность привлекательна лишь в то время, когда она естественна и спонтанна. Вот из-за чего многие не достигают желаемого. Мы все, слава Всевышнему, рождаемся сексуальными существами, но жаль, что многие разрушают и ненавидят данный естественный дар.

Мастерство, настоящее мастерство, исходит от него, и другое также. 

Я ни при каких обстоятельствах не осознавала выражения «знак секса». Я постоянно считала знаками какие-то предметы. То-то и безрадосно, что секс-знак делается вещью. А мне неприятно быть вещью.

Но в случае если уж мне суждено быть знаком, то лучше быть знаком секса, чем чего-либо другого. 

Многие девушки желают быть похожим меня. То ли студии их на это толкают, то ли это их личная мысль. Но, увы, им не достаточно… Возможно гадать, чего им не достаточно… То ли внешних данных, то ли внутренних. Нужна золотая середина. Время от времени им приходится просматривать страшные вещи обо мне, и я переживаю, не обидит ли это их. Я говорю им: «Не прячьте таких вещей от меня, лучше сходу задавайте вопросы, и я на них отвечу.

Не опасайтесь задавать вопросы. В итоге, я встала с самого низа». 

Я желаю, дабы они знали жизнь не только таковой, как их жизнь. Я говорила им, к примеру, что за пять центов в месяц мыла по сто тарелок, а дети удивлялись – сто тарелок! А я говорю: «И не только мыла, а перед тем счищала с них объедки, позже ставила на подставку, где с них стекала вода.

Но, слава всевышнему, мне не приходилось их ещё и вытирать». 

Дети отличаются от взрослых. Вы понимаете, в то время, когда взрослеешь, то иногда появляется печаль – так происходит – дети так как принимают тебя как раз таковой, какая ты имеется. Я постоянно говорю им: «Не торопитесь восхищаться кем-то только вследствие того что он взрослый либо говорит то-то и то-то, а сперва понаблюдайте за ним мало».

Пожалуй, это мой лучший совет им. Понаблюдайте за людьми и сделайте личные выводы. Я сказала им это и про себя. «Посмотрите, хороша ли я быть вашим втором.

Ваше дело решить это через некое время». 

Слава для меня только временное и частичное счастье. Кроме того для беспризорницы, в частности таковой я росла. Слава не годится для ежедневного рациона, она не имеет возможности питать вас.

Она только согреет вас мало, да да и то на время. Это как тёмная икра. Вы понимаете, икру приятно имеется, но не тогда, в то время, когда ее нужно имеется каждый день и вместо всех остальных блюд. 

Я не привыкла быть радостной и потому не считала счастье чем-то необходимым для себя. В какой-то мере его давала супружеская судьба. Видите ли, я росла не так, как средний американский ребёнок. Средний ребёнок постоянно ожидает счастья, успеха, каковые должны прийти в определённое время.

Но как раз благодаря славе мне удалось встретить двух самых превосходных мужчин, каких лишь возможно встретить, и выйти за них замуж. Я не пологаю, что народ отвернется от меня, по крайней мере, по собственной воле. Я обожаю людей. «Зритель» пугает меня, вызывает у меня ужас, а людей я обожаю.

Само собой разумеется, на них может воздействовать пресса либо студия, в то время, когда начинает распространять всевозможные истории. Но я пологаю, что, в то время, когда народ идет наблюдать фильмы, он может сам делать выводы обо всем. Мы, люди, – необычные существа и все же владеем правом жить собственным умом. 

в один раз я была, что именуется, у финишной черты – это в действительности могло быть моим финишем. В то время, когда господин Миллер был под судом за «неуважение к конгрессу», какой-то государственный служащий объявил, что он обязан назвать фамилии его привычных коммунистов, и я обязана его вынудить их назвать, в другом случае мне угрожал финиш карьеры. На что я ответила: «Я горжусь позицией моего мужа и буду постоянно стоять за него». – «С вами все кончено», – сообщили мне в суде. – «Больше о вас никто ни при каких обстоятельствах не услышит». 

Мне думается, что вот это чувство обречённости содержит и какое-то облегчение. Это похоже на то, что испытываешь, в то время, когда не знаешь, у какой черты ты находишься, и внезапно выясняется, что у конечной, и ты вздыхаешь с облегчением: я сделала все, что имела возможность. Но нет, ни за что не сдаваться, нужно все затевать сперва и в обязательном порядке верить и постоянно соответствовать своим потенциальным возможностям. 

на данный момент я живу общением и работой с узким кругом друзей, на которых по-настоящему могу рассчитывать. Слава может плестись где-то сбоку, и здравствуй, с меня достаточно тебя – славы. А также если она и дальше будет мне сопутствовать, я постоянно знаю: это вещь переменчивая.

По крайней мере, это что-то мной уже испытанное, но отнюдь не то, чем я сейчас живу.

Мэрилин Монро. Последние фотографии.


Записи каковые требуют Вашего внимания:

Подобранные по важим запросам, статьи по теме:

Катерории: В мире кино   Тэги: здесь здесь здесь, интервью Мэрилин Монро, меня всяком случае