Другие люди о второй Мэрилин Монро

…Сосуд она, в котором пустота? Либо пламя, мерцающий в сосуде? (Н. Заболоцкий) 1 июня 2006 года Мэрилин Монро исполнилось бы 80 лет. Эта дама осталась в истории кино собственной ужасной невысказанностью. Ее стихи говорят о той смерти и яростной борьбе жизни, что царила в ее одинокой душе: “Спаси же, спаси же, спаси же! Эхо гулкое — скорбная весть. Жизнь подходит все ближе, В то время, когда я желаю погибнуть” Актерская карьера Мэрилин Монро — история борьбы и труда.

Мало кто отыщет в себе мужество поверить, , — а это подтверждают факты (!), что в противовес легковесным творениям голливудского конвейера у Мэрилин Монро был и второй репертуар: Аристофан, В. Шекспир, Ж-П. Сартр, Ж. Ануй, С. Моэм, Т. Уильямс, А. Миллер, Ф. Достоевский, А. Чехов.

Многие роли она сыграла, на другие — ее приглашали, но, ограждаемая голливудской студией от всего, что не укладывалась в тесные рамки имиджа глуповатой сексуальной красивые женщины, она была вынуждена отказываться от важных ролей. Гениальная и перспективная актриса, востребованная временем, но подкошенная в собственных рвениях голливудской машиной, Мэрилин Монро явление значительно более важное, нежели нам до сих пор думается.

Предубеждения довольно данной актрисы весьма сильны.“У бедняжки секс был практически написан на лице!” — сообщил как-то Альфред Хичкок. Монро вытеснена на обочину классических понятий об актёрском мастерстве и искусстве. До сих пор научное сообщество принимает ее как явление социально-культурного порядка, коим она без сомнений есть, но не ограничивается.

Но интерес к ней неистощим. 

Макс Лернер в книге “Америка как цивилизация” (AmericaasCivilization) опубликовал интервью с тринадцатью деятелями культуры. Разговор, например, коснулся известной актрисы.

Набоков, создатель “Лолиты”, заявил, что “это в первую очередь наибольшая комедийная актриса отечественного времени”.

Либеральный автор Джеймс Т. Фаррел назвал ее “знаком победы девушки из народа над разлагающимся буржуазным обществом”; сценарист Педди Чаевский заметил в ней “жертву, жаждущую любви”, кинокритик Ричард Гриффит — Золушку; режиссер Негулеско — воплощение секса; режиссер Джошуа Логан — наследницу Греты Гарбо; продюсер Дарил Занук — просто-напросто “глупую блондинку”.

Монро известна нам по пересказам чужих концепций, сплетням и торопливо составленным биографиям. “Писали о допущенных ею публичных промахах, цитировали слова, якобы сорвавшиеся с ее уст в каком-то ресторане… Все это было ложью” — с негодованием писала знавшая Монро известная актриса Симона Синьоре в собственных мемуарах — “Масса людей, прошедших через ее жизнь, вбивали ей в голову, что она — любой желающий, лишь не актриса. Что без них она не может вымолвить кроме того “на данный момент отправится ливень.

Они обнаружили малютку Мэрилин всего лишь “милашкой”. И когда она стала Монро, они ее возненавидели”.

В какой-то момент количество написанной лжи перешло в уровень качества. И, не обращая внимания на то, что количество опубликованных о Монро книг перешагнуло предел 600, заслуживающих доверия материалов весьма мало. Но сейчас правда все-таки всплывает на поверхность: показались как следует иные источники. Их оставили нам не газетчики, жаждущие сенсаций, а совсем другие люди.

И они не забывают другую Мэрилин Монро. Покинув воспоминания об актрисе, эти люди не скрывали жажды хоть как-то обезопасисть ее перед напором общей пошлости и клеветы.

“Я, возможно, не стала бы возвращаться к этому, если бы с некоторых пор историографы не совсем бесплатно, все чаще и чаще не печатали бы объемистые труды об погибшей юный даме, которую при жизни никто действительно не принимал” — красноречиво писала Симона Синьоре.

Что появляется в памяти, в то время, когда нас задают вопросы, кто такая Мarilyn Monroe? Звезда, продукт массовой культуры. Платиновые волосы, чувственная родинка над губой, взлетающая вверх юбка и неестественный “стоматологичный” оскал.

Лицо с плаката, окончательно пригвожденное плоскостной работой Энди Уорхола. 

Такова видимость. Но ею Мarilyn Monroe не ограничивается. Мы судим о ней как о сказке, которую любой говорит на собственный лад.

Она — воплощение коллективной мечты, потому что коллективное греженье — также собственного рода акт народного (массового) творчества и исходя из этого в далеком прошлом прекратила для нас быть настоящей. “Надеюсь, люди не забывают, что она была живым человеком” — сообщил как-то первый супруг Монро Джеймс Доухерти. 

Мэрилин Монро, кроме того не окончившая школы , мучительно волновалась собственное несовершенство и безжалостные насмешки: “Я знаю, что была третьесортной артисткой. Но, Всевышний мой, как я желала обучаться!” Что бы с ней ни происходило, смотрелась она неизменно довольной, расцветшей, этаким распустившимся пышным цветком. Любое иное настроение не воспринималось окружающими действительно.

Она же слушала Рахманинова и Бетховена, посещала выставки Гойи и Родена, ходила в театр. С жадностью поглощала книги Томаса Вулфа, Джеймса Джойса, стихи (в основном романтические), биографическую и историческую литературу.

Многим было комфортно поддерживать в ней и без того снедающий ее комплекс неполноценности. Автор Норман Мейлер вспоминал: “Люди посматривали на нее как на глупое ничтожество. “Ну, давай, Мэрилин, выдай что-нибудь? Ты же все время просматриваешь” — неоднократно слышала она от журналистов”.

А она погружалась в поэзию Гете… Рильке… и сама писала стихи… Ночами взахлеб просматривала Толстого и Тургенева.

Хотя совершенствоваться, начала брать уроки у Михаила Чехова. очень способный актер, уехав из России, снимался в голливудских картинах, и преподавал уроки актерского мастерства. Пользуясь как педагог и актёр огромным престижем в Англии и континентальной Европе, Михаил Чехов поработал с этими светилами театра, как Макс Рейнхардт, Федор Шаляпин, Луи Жуве и Джон Гилгуд.

В числе его учеников были Ингрид Бергман, Энтони Куинн, Гари Купер, Грегори Пэк.

Мэрилин Монро три года занималась у актера дома, частным образом. Чехов сходу увидел, что независимо от того, что Монро делает, она излучает эротическую энергию.

“Всю землю отзывается на эти токи, — сказал он собственной ученице, —А хозяевам студии лишь этого и нужно. Им наплевать, что ты актриса. Они желали бы всего лишь фиксировать твои эротические вибрации”.

“Она — очень чувствительная актриса. — сказал Чехов, — Я осуждал трату ее таланта на незначительные роли, ее довольно широкие возможности воплотятся в более больших и глубоких ролях в кино. Она владеет неповторимым актерским талантом, но не может обладать им, направлять его. Моей целью начало восстановить ее власть над ним”.

На занятиях Монро игралась Корделию, разбирала “Вишневый сад”, занималась импровизацией, психотерапевтическим жестом, разбирала пьесы. Как раз Чехов сообщил Монро, что она может сыграть Грушеньку в “Братьях Карамазовых”.

“У него я обучилась большему, чем игра актера. — вспоминала Монро, — Я изучила психологию, историю, выучила дюжину пьес”. (А ведь легенды и по этот гласят, что у Монро было не хорошо с памятью и она не имела возможности сказать без неточностей кроме того пара строчков!).

не забывая уроки русского педагога, Монро позднее изводила собственных режиссеров просьбами делать огромное количество дублей к каждой сцене, устраивая на съемках театральные репетиции, и получая в итоге блестящих результатов. Но не добрый молве больше нравилось второе объяснение — капризная звезда легко посредственна и не может сыграть сцену без пол много дублей. Так, из аналогичных подробностей, появился образ взбалмошной, глупой дамы, которую ни у кого язык не повернется назвать актрисой.

Однако, один из операторов, трудившихся с ней в последнем фильме “С чем-то было нужно расстаться”, вспоминал: “В то время, когда Монро имела возможность, она трудилась как одержимая, голодная, с температурой, как угодно, по многу часов, и я ни при каких обстоятельствах не слышал от нее ни единой жалобы”.

Оператор фильма “хористка и Принц” Джек Кардиф вспоминает: “Я заметил максимально безукоризненную, требовательную и неизменно “чистую”, открытую навстречу камере актрису, которая постоянно работала профессионально”.

До тех пор пока общественность интересовалась ее личной жизнью и гардеробом, Мэрилин Монро продолжала неустанно трудиться. Она стала ученицей одного из самых авторитетных британских театральных педагогов, — известной Констанс Колльер. Сначала ветхая женщина опасалась заниматься с ней, видя в молоденькой блондинке с обнаженных календарей малоподходящую глину для важной совместной работы.

Одна из ведущих шекспировских актрис Англии, Колльер считалась педагогом высочайшего ранга: она занималась лишь с специалистами, каковые уже стали звездами. В ее доме довольно часто бывали жены Оливье, чета Лантов. Ее постоянной ученицей была Кэтрин Хепберн; Одри Хепберн и Вивьен Ли, считались ее протеже. 

Спустя пара занятий с Монро 75-летняя Колльер была озадачена: со характерной ей манерой сказать все напрямик, она согласилась Грете Гарбо: “О да, тут что-то имеется. Она вовсе не актриса, по крайней мере, не в классическом смысле этого слова. То, что в ней имеется, — эта наружность, данный свет, эти вспышки интеллекта — ни при каких обстоятельствах не проявится на сцене. Это так хрупко и эфемерно, что возможно поймано лишь камерой.

Поэзия. Наподобие полета колибри. Но в случае если кто поразмыслит, что эта девочка — легко шлюшка, либо что-нибудь в том месте еще, то он ненормальный. Она может стать изысканнейшей Офелией. Мне почему-то думается, что она не состарится.

Необычно, но у меня имеется чувство, что она погибнет юный. Я сохраняю надежду и молюсь, дабы она прожила достаточно продолжительно, дабы высвободить данный необычный прекрасный талант, что мечется в ней, как будто бы дух, заточенный в темницу”.

Грета Гарбо, по собственному признанию, наблюдала два фильма с участием Монро, оба весьма нехорошие, но встретилась с ней возможности и действительно обдумывала идею совместного с Мэрилин фильма.

Фотограф с мировым именем, Берт Стерн, один из последних, делавший снимки актрисы, писал в воспоминаниях “Энергетика созерцания”: “Замри Мэрилин на одну 60 секунд — и ее красота сходу испарилась бы. Фотографировать ее это было то же самое, что фотографировать сам свет”.

То же сказал и второй фотограф Монро, Дуглас Киркланд: “Ее вызывающая красота постоянно оставляла во мне чувство чего-то эфирного, неземного, уж никак не плотского. В случае если б я имел возможность еще хоть раз поболтать с ней, я бы ей заявил, что ее фильмы, ее фотографии, само ее существование озарили оптимизмом и радостью пятидесятых всю вторую половину ХХ века и до сих пор дают людям возможность забыть об унылой повседневности.

Я виделся с ней всего три раза в том далеком ноябре 1961-го, и всегда она представала мне в неожиданном свете: то смешливая соседская девчонка, то ослепительная красивая женщина, звезда, то грустная, усталая, придавленная судьбой дама. Но при всем том она постоянно оставалась обаятельным, душевным, тонко ощущающим человеком, в которого нереально не влюбиться”.

Сама же Мэрилин о женской красоте сообщила так: “Женские чары нельзя производить промышленным методом, как бы кому-то этого ни хотелось. Подлинную красоту порождает женственность. Женская привлекательность лишь тогда сильна, в то время, когда она естественна и стихийна”.

Повышенная чувствительность в сочетании с экспрессией, чувственностью и импульсивностью — давали таланту Монро необычайный диапазон. Симона Синьоре писала: “Я говорила Мэрилин про “Дикарку”, “Эрмин” и других героинь репертуара Ануя, для которых, как мне казалось по моим ежедневным наблюдением, она была создана”. 

Вивьен Ли, одна из броских фигур в истории театра и кино, обладательница двух “Оскаров”, известная исполнительница ролей Скарлетт О’Хара и Бланш Дюбуа, первая порекомендовала Мэрилин супругу сэру Лоуренсу Оливье. Потом она вспоминала:“Я заметила Мэрилин Монро в фильме “Как выйти замуж за миллионера” и сделала вывод, что она кошмар до чего забавная. Я сообщила Ларри: “Эта девочка весьма хороша в комедии”и дала совет ему забрать Монро на ключевую роль в фильме “хористка и Принц”. 

Оливье не верил в то, что американская секс-бомба играется так же прекрасно, как позирует для фотографов. На съемках он относился к ней с оттенком презрительной снисходительности и именовал не в противном случае, как “это несносное существо”.

Одна из известный актрис британской сцены, занятая в фильме “хористка и Принц”, леди Сибил Торндайк, вспоминала: “Оливье плохо с ней ссорился и я сообщила ему: “Что ты волнуешься? Она знает, как ей играться. Это актриса с врожденной интуицией. Рядом с Мэрилин никто не будет на тебя наблюдать.

Ее темп и манера игры восхищают. Мы в ней отчаянно нуждаемся. Она — единственная среди нас, кто в действительности знает, как играться перед камерой!”

По окончании фильма Оливье согласился: “Мисс Монро очень способная комедиантка, а следовательно и очень хорошая актриса. Да, она имела возможность бы сыграть Шекспира. Она владеет очень редкой свойством в мгновение ока поменять собственный вид, представая то сущим дьяволенком, то непорочной девой”.

В своих мемуарах Оливье кроме этого напишет: “Имеется редкий сорт людей, чей дар просто так разглядеть нереально, их чудо заключено на узком пространстве между плёнкой и объективом. Очень мало поработав с Мэрилин Монро, я обучился доверять этому чуду. Она была лучше всех и по-настоящему чудесна.

Так-то!”.

Талант Мэрилин Монро не случаен в отдельных порывах. Эта дама была великим импровизатором. Третий супруг Монро, выдающийся драматург с мировым именем, Артур Миллер, так выяснил природу дара собственной известной жены: “Мэрилин, прирожденная актриса, появилась в тисках установок в духе псевдо-Станиславского, что не давало ей возможности высвободить собственный естество.

Ее угнетали фальшивые умствования, все равно как если бы джазового музыканта учили рационально делать то, что ему дано от природы”.

Мало кто знает, что Мэрилин Монро выполнила роль одной из героинь Юджина О’Нила. Во второй половине 50-ых годов двадцатого века актриса выступила вместе с Морин Стэплтон (в то время ведущая актриса Бродвея) в отрывке из пьесы “Анна Кристи”. Одна из зрительниц, Ким Стэнли, запомнила одну подробность того вечера:“Не смотря на то, что зрителей в Актерской студии просили ни при каких обстоятельствах не рукоплескать на протяжении пьес, тогда я в первый раз услышала аплодисменты”.

По окончании смерти Михаила Чехова в 1955 году, Монро продолжила занятия в Актерской Студии Ли Страсберга в Нью-Йорке. Не смотря на то, что, как и М.Чехов, Страсберг основывал собственный учение на Совокупности Станиславского, но он шел не от силы воображения, а от абстракций, заставляя актера воплощать собственные указания через ум, и сложные интеллектуальные формулы. 

Страсберг был признанным мастером, и из его Студии вышли такие актеры, как Марлон Брандо, Элли Уоллах, Монтгомери Клифт, Джеймс Дин, Пол Ньюмэн и Шелли Уинтерс. Страсберг сходу признал: “Мэрилин Монро — гениальная актриса, владеющая глубинной индивидуальностью. Я трудился с сотнями актрис и актёров, но среди них выделялось лишь двое: Марлон Брандо — номер один.

Мэрилин Монро — номер два”.

Но позднее сын Ли Страсберга, Джон вспоминал: “Трагичнее всего было то, что многие, среди них и мой папа, уродовали ее неповторимые эти”.

ученик и Актёр Актеской студии Кевин Маккарти открыл в Мэрилин увлекательную свойство “включать” и “отключать” личность Монро, переходя из состояния неприметности к состоянию броского свечения:“Это взъерошенное человеческое существо, сидевшее справа от меня было невесть чем. Но пятнадцать мин. спустя я опять посмотрел на нее и заметил, как из этого ничтожетсва появляется живая, пульсирующая Мэрилин Монро… Помнится, я наблюдал и думал: “Боже мой, это она — она только что ожила”.

упорство и Трудолюбие Монро не могли не приводить к. Актеры вспоминали, что “на уроках импровизации она превосходила всех в изображении котенка”. У нее все получалось естественней, потому, что, как бы она ни старалась подключить к собственному выполнению формулы и ум психоанализа — ее игра питалась природным чутьем. 

“Голливуд — место, где вам платят тысячу долларов за поцелуй и пятьдесят центов за вашу душу. Я знаю это, по причине того, что отклоняла первое много раз и протягивала руку для пятидесяти центов” — сообщила Мэрилин Монро.

Экранное амплуа актрисы в начале карьеры (и в каком-то смысле до самой смерти) было амплуа “легко прекрасной блондинки”, из которого и выстроился долгий последовательность сексуальных стенографисток, обворожительных секретарш, официанток, хористок, не имеющих ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. 

“Красной буквой” Голливуда было создание “имиджа”, что актер должен был неукоснительно “показывать” в собственных ролях и появляясь на публике. Актерская игра уже не имела значения. Мэрилин Монро — честолюбивая и решительная, амбициозная и внутренне свободная дама, также попала в капкан собственного имиджа секс-знака, что давил на ее психику всю жизнь, приводя ее неоднократно на грань душевной заболевании.

Ее преданный приятель, гример Алан Снайдер, проработавший с актрисой 16 лет, вспоминал: “Боже мой, если бы они знали, как же это было для нее тяжело!”.

“Она могла быть важной, лишь в то время, когда принадлежала себе. Стоило ей попасть в фокус чьего-то внимания, она тут же начинала смеяться — этакая радостная беззаботная блондинка. — вспоминал Артур Миллер. — На экране ее видели радостной, а в жизни она была весьма грустной дамой. Мэрилин могла быть какой угодно, — но она ни при каких обстоятельствах не была равнодушной.

Сами ее мучения свидетельствовали о том, что она жила и боролась. Она была живым укорам всем равнодушным”.

Для Америки весьма нехарактерна любовь к одной “звезде”, — в большинстве случаев Голливуд предлагал целый пантеон. Но Мэрилин Монро была не только основной героиней любого из собственных фильмов. Она была основной героиней Америки, ее публичной жизни, олицетворением идеалов и перемены вкусов.Она была непредсказуема и исходя из этого особенно привлекательна.

Первая снявшись обнаженной для календарей и бросая вызов чопорности общества, Мэрилин заново писала правила приличия, основанные на законах природной людской красоты.

До Монро еще ни одна актриса (и тем более звезда!) не уходила из Голливуда, умышленно “хлопнув дверью”, заставляя принимать во внимание с тем, что не все смогут трудиться по одному шаблону. Будучи “производной” от голливудских стандартов, эта Американская Мечта, воплощение Золушки, девочка из низов, добившаяся всемирный славы — выходила замуж вовсе не за Красивого Принца, а за некрасивого “коммуниста” Артура Миллера, которого делала выводы Рабочая группа по антиамериканской деятельности.

Более того, с риском для себя и собственной карьеры, Монро публично защищала его в пору ожесточённых судебных процессов маккартизма и антикоммунизма. 

Не обращая внимания на фанатичное преклонение и славу толпы, Монро была твердо уверена, что играется не те роли. Журналисту “Лос-Анджелес Таймс” она согласилась: “Я вправду сгораю от желания делать что-то иное. Мне хотелось бы играться такие роли, как Гретхен в “Фаусте” либо Тереза в “Колыбельной ””.

В этих собственных рвениях Монро была идеальна одинока. Но она мужественно боролась за себя. “Я крепка, как паутина на ветру” — писала она в собственных стихах. Публике была нужна шикарная красавица-звезда, а не умная грамотный актриса ужасного репертуара.

“Само собой разумеется различные бывают люди, — сказала Мэрилин с грустью, —но время от времени меня приглашают к себе домой, дабы украсить мной стол ”. 

“Она была неординарная дама — намного впереди своего времени. Но она не знала этого” — вспоминала Элла Фицджеральд, которой Мэрилин Монро неоднократно помогала взять ангажемент, в котором певице отказывали из-за чёрного цвета ее кожи.

Примечательно, что тот редчайший дар актерского вживания в интонационно-образный строй песни, которым обладала Мэрилин Монро, неоднократно и не два давал предлог европейским критикам, в отличие от американских собратьев по перу, зацикленных на сексуальности актрисы, сравнивать ее пение с пением Марлен Дитрих, а позднее — Лайзы Минелли и Барбры Стрейзанд. 

“Как возможно заключить Мэрилин в какую-то оболочку? — писал Артур Миллер, — Если бы она была несложной — оказать помощь ей не составило бы труда”.

С Монро вправду было тяжело трудиться, — она все время опаздывала на съемки, упрямо отстаивала собственный вывод, была весьма обидчива, — и каждый режиссер, что брал на себя подвиг снимать ее в кино, проходил через чистилище. И однако… Известный Билли Уайлдер, трудившийся с Монро в двух фильмах, вспоминал время съемок картины “Кое-какие обожают теплее”: “Мы пребывали в полете, и с нами летел псих. Это был преисподняя, но в нем стоило побывать.

Мэрилин была легко невыносимой, но как комедийная актриса с ее острым эмоцией комического диалога она была легко очень способна. Это был дар от Всевышнего. Поверьте мне. Она великолепно двигалась, была неординарно пластична.

Ни при каких обстоятельствах больше мне не приходилось встречать таковой актрисы. Она ни при каких обстоятельствах не бывала пошлой в ролях, каковые без нее в полной мере имели возможность бы появляться пошлыми. Она владела такими преимуществами, которыми на экране не имела возможности похвастать ни одна актриса, за исключением Греты Гарбо.

Ни одна”.

Джошуа Логан, голливудский режиссер, обучавшийся у К.С.Станиславского, снимал Монро в фильме “Автобусная остановка” (1956), и вспоминал: “Она очень способнее каждый актрисы, которую я когда-либо знал. Артистка на пределе артистичности. Я и не подозревал, что она владела таким ослепительным талантом. С ней режиссура оправдывала себя. В то время, когда она произносила текст, с ее лицом, кожей, телом и волосами творились такие потрясающие вещи, что она — не побоюсь показаться очевидным — воодушевляла.

Я загорался, и все мои мысли занимала лишь ее игра”.

Годом позднее, определив о том, что Лоренс Оливье будет снимать Монро в “хористке и Принце” (1957) Логан написал ему: “Прошу вас, не скажи ей, что следует сделать. Она куда больше разбирается в актерской игре в кино, чем кто бы то ни было”. 

“Бурливая пена, под которой вздымалось море печали… — писал о Мэрилин Монро Артур Миллер, — Ее сон не был похожим сон, но был пульсацией измученного существа, которое сражалось с демоном. Любая сцена в буквальном смысле слова стоила ей жизни. Разве в Америке была какая-нибудь вторая дама, за которой бы гоняли из Нью-Йорка туда-обратно вертолет для двух фотографий?

Что-то ненормальное было в том, как все в ней нуждались. Она владела воистину волшебной властью! В ее популярности было что-то скрытно-параноидальное.

Она была дамой, но не имела возможности вести домашнюю судьбу, играясь на публике отведенную ей роль. То, что ей приходилось принимать себя в двух ипостасях — глазами зрителей и собственными глазами, — по всей видимости, усиливало неизбежность нервного расстройства. Будучи порождением эры сороковых-пятидесятых годов, она доказала, что сексуальность не уживается в американской душе с серьезностью”.

Роль сломленной разводом дамы Розлин Тейбор в драме “Неприкаянные” (1961) (Более надежный перевод заглавия “TheMisfits” — “Неудачники” еще более символичен) — была последней и самой смелой в жизни Мэрилин Монро попыткой утвердиться как важной драматической актрисе кино. Артур Миллер, хотя оказать помощь жене, специально для нее написал сценарий фильма.

Режиссер картины Джон Хьюстон, замечавший за Монро в тяжелейшем для нее ходе съемок, говорил: “Она не игралась, в простом смысле этого слова. Она сходу обращалась к собственному жизненному опыту, извлекая что-то необыкновенное, присущее лишь ей одной. Для нее все было взаправду.

Она обнаружила какие-то штрихи, штрихи женских характеров, найденные в самой себе. Но, клянусь, никто в Голливуде не пролил по ней искренней слезы”.

Сыгранная на живом нерве, написанная страданиями и болью самой Мэрилин Монро, Розлин в «Неприкаянных» — это крик “на разрыв аорты”, конвульсии хрупкой красоты в ожесточённом черно-белом мире.

Глядя на эту последнюю завершенную экранную роль Монро делается ясно, что ее свойство сыграть Грушеньку, Лисистрату Аристофана, пациентку Фрейда в несостоявшемся фильме “Фрейд” Джона Хьюстона по сценарию Ж.-П. Сартра, — кстати, на эту роль ее предлагал сам Сартр, Милдред в “Бремени страстей людских” Моэма, Офелию, Корделию, — не была миражом. 

Незадолго до ее смерти Ли Страсберг ангажировал Монро на роль Бланш Дюбуа в собственном спектакле “Трамвай “Желание”” в Актерской Студии. Не обращая внимания на знаменательность события, о нем не сохранилось практически никаких материалов, потому, что спектакль был закрытым, а Монро, всецело дав себя роли, так о