Маргарита симоньян:»сестры смотрят на меня с презрением»

Маргарита Симоньян:Сестры наблюдают на меня с презрением

Выбирая героиню для  интервью к 8 Марта, мы продолжительно не могли определиться.

Гламурные дивы надоели кроме того читателям светской хроники, а от   «а-ля селф мэйд вумен» веет таким холодом, что страшно делается. Хотелось поболтать  с дамой  необыкновенной — успешной и вместе с тем с «огоньком» в глазах, человеком ультрасовременным и в один момент воплощением  антигламура… «О! Маргарита Симоньян!» — поразмыслили мы.

И были правы.

Маргарита появилась в южном городе  Краснодаре, в школьные годы по обмену получала образование Америке, а о том, что будет журналистом знала еще в юные годы. Телерепортер по призванию. Она входила в состав кремлевского пула и была чуть ли не самым броским его представителем, что отметил президент Владимир Владимирович Путин, подарив ей на сутки рождения  букет цветов,  на протяжении одной из командировок с журналистами.

В ее судьбы были Беслан и Чечня. И награды — медаль и орден Дружбы Минобороны «За боевое содружество». Она замечательно готовит, а значительно лучше пишет — ее книгу «В Москву!», только что заметившую свет, обсуждают и в высоких кабинетах, и на улицах.

Интернет пестрит отзывами — от восторженных  до оскорбительных, типа «знаем мы, как делаются такие карьеры»…

Ей нет и 30, а она  уже 5 лет возглавляет канал Russia Today, говорящий   в мире на трех языках, в ее подчинении более 2000 человек…

Ну что впечатляет? Тогда…  

 — Маргарита, на вашей исторической отчизне — Кубани — вас, возможно, принимают как небожителя, воплощение самой наглой грезы…

  — Кто как.  Я в одной из кулинарных колонок написала не в серьез, что мои сестры наблюдают на меня с презрением и сочувствием, по причине того, что у них в 18 лет было уже трое детей, а мне уже  практически 30 — и ни одного.  Исходя из этого я  живу в Москве, занимаюсь ерундой и именую это карьерой.

 Многие земляки вправду говорят, что гордятся мной, я ощущаю эту любовь уже много лет и весьма за нее признательна.  Имеется, само собой разумеется, и те, кто скептически относится к возможности сделать карьеру без «блата».  По окончании выхода в свет моей первой книги «В Москву!», к удивлению, нашлись  люди, каковые отнеслись к ней с агрессией.  Ну что  сделаешь?..

Люди различные. Имеется хорошие, осознающие, имеется косные и завистливые.

— А  как вы сами растолковываете феномен вашей  стремительной карьеры, о которой многие лишь грезят ?

— Нужно не только грезить, но  и делать. Я весьма желала сделать карьеру и для этого делала все, что от меня зависело.  И трудилась в первую очередь над собой. Вспоминаю, как часами сидела с кассетным тогда еще магнитофоном и записывала собственную обращение, позже слушала — дабы  избавиться от кубанского говора, с которым не было шансов попасть на телевидение.

Я не забываю, какое это было принуждение над собой, как приятели нужно мной посмеивались — мол, чего это ты как москвичка говорить начала. И везение, само собой разумеется, также должно быть. Ко мне будущее была хорошей.

Имеется большое количество прекрасных ребят, возможно, умнее и гениальнее меня, но кому-то не хватило честолюбия, кому-то — трудолюбия, а кому-то —  благосклонности судьбы. Все должно сойтись.  В моем случае, возможно, так и случилось.

 Но у меня все-таки карьера не необыкновенная. Я знаю людей со намного более впечатляющими  достижениями — в различных отраслях.  Среди моих друзей большое количество весьма успешных людей. И я могу заявить, что многие ровесники  из этого круга относятся к моей карьере с сочувствием: «Ну что же ты, дорогая, — говорят они мне, —  все время на работе торчишь, а до сих пор кроме того на дом не получила!»

— А у вас нет дома?

— Дома собственного — в прямом смысле  этого слова — нет. А у многих привычных моего возраста имеется — и они сами получили, а не отец подарил.  И получили честно, без воровства.

Многим из них также нет еще тридцати.  Вот у них и необходимо задавать вопросы, как делать карьеру.  

— Вы робко умолчали о том, что карьера радуется  отважным и мужественным. В вашей судьбы были поездки  на войну в Чечню. Вот объясните, как армянский отец имел возможность отпустить в том направлении собственную юную дочь?

— Я не знаю, что это такое — родительские запреты. В 15 лет уехала на учебу в Америку одна. Как  мне возможно было затем что-то запрещать?

  Да и до этого… У нас весьма либеральная семья, за что  я безмерно признательна родителям.

В то время, когда в первоначальный раз отправилась в Чечню, не сообщила, куда отправляюсь.  Не вследствие того что кто-то имел возможность бы меня не разрешить войти.  Мне было 19, я была совсем отдельным, независимым человеком, довольно часто жила  не дома, а в общежитии… Легко  я представила: сообщу, что еду в Чечню, где идет война, меня не будет 10 дней, связи нет никакой… — я возвращусь… а они  в поликлинике уже с инфарктом.

Я осознавала, что не могу  совершить такое правонарушение по отношению к родителям. Исходя из этого  наврала, что еду снимать в море, на  корабле — мне же нужно было как-то растолковать отсутствие связи.

— В то время, когда возвратилась и папа мне открыл дверь, у него был шок. Я вошла нечистая-нечистая, по причине того, что воды в Чечне не было, мы в том месте компотом зубы чистили… Так вот захожу — и папа мне говорит: «Где ты была?!», я ответила: «В Чечне». Он закричал: «Дура!», хлопнул дверью, позже возвратился, налил себе рюмку и сообщил: «Ты у меня вместо сына».

Я это ни при каких обстоятельствах не забуду.

— А позже был Беслан… Сообщите, как вы сохраняли собственную психику от всего замеченного в том месте?

— Между Чечной и Бесланом было  еще большое количество чего… Но Беслан был отдельной историей. В то время, когда ты делаешь новости —  все обозреватели вам это подтвердят — вырабатывается плохая такая циничность. Телерепортеры — они как доктора «скорой помощи». Возможно, легко  психика выстраивает защитный барьер — дабы не сойти с ума.

Я не забываю это по себе, в то время, когда, скажем, делала репортаж и  о наводнениях, трагедиях. Ты идешь и видишь 20 разбухших трупов  на набережной — и тебя это уже  не трогает.  Взрывы, захваты заложников… В то время, когда ты в первоначальный раз берешь интервью у родственников  погибших  — это страшно.

В то время, когда в 20-й — вырабатывается рефлекс — стена — ты отговорил в эфире и не унес ничего с собой. И у меня к 20  годам эта стена также выросла, и я не считала, что Беслан придавит меня каменной плитой.

— В то время, когда в Абхазии на отечественных глазах в перестрелке с боевиками убили человека, стена еще была. А в Беслане она просто исчезла. Это ни вспоминать нереально, ни забыть. Меня довольно часто задают вопросы юные журналисты: «Вы дадите совет начинающим ездить в тёплые точки?» Нет, не дам совет. Того, что было в Беслане, никому не нужно видеть ни при каких обстоятельствах в жизни.

Человек позже окончательно делается вторым, мне думается. Начинаешь другие вопросы задавать себе, судьбе. У меня в книжке одна героиня показывает, что Всевышний наказывает за сомнение в справедливости его воли.

До Беслана у меня лично кроме того мыслей таких не было.

— Ну а ужас за собственную жизнь находился?

— Было, само собой разумеется,  страшно… Но  ужас за собственную жизнь следов не оставляет. Напротив, по окончании  того как побываешь в ситуации, которая связана с настоящей угрозой для судьбы, ты возвращаешься к себе и позже месяц-полтора летаешь легко, у тебя эйфория; у тебя неизменно хорошее настроение, и ты не осознаёшь, а с чего оно по большому счету раньше бывало нехорошим, если ты жив, здоров,  около не стреляют…

— В то время, когда все видишь собственными глазами  — легче выстраивается совокупность координат?

—  Да. Единственное, по чему я скучаю в репортерской работе, —  так по этому. В то время, когда про серьёзные события ты имеешь моральное право сообщить:  «Не нужно мне говорить, как это было, я все видела собственными глазами!

А сейчас я  — потребитель  чужой информации и вижу ее опосредованно — через чью-то правду либо чью-то неправда. И от этого не редкость неуютно.

  — Трудясь на Russia Today, вы пробуете донести правду о России чужестранцам — и это притом, что на „противоположном поле“ трудятся такие акулы, как BBC, Си-эн-эн… Изменяется  ли отношение чужестранцев к нам?

—  Само собой разумеется.  В американских блогах почитайте тысячи комментариев к нашим сюжетам, и неспециализированный суть один: »Как же так,отечественные личные медиа нас обманывают, из-за чего нам раньше никто не сказал про вот эту историю либо про вон ту.

— Ваши рейтинги быстро взлетели на протяжении грузинско-осетинской войны в августе 2008 года….

— Мы были единственным английским каналом, что  давал другую точку зрения, и мы видели, что у людей переворачивалось сознание. Отечественные же сотрудники, «выросшие» на примере громадных западных медиакомпаний,  говорили в удивлении: «Мы их вычисляли светочами, столпами, но… они же лгут!!!» Это была весьма отрезвляющая история. Я знаю многих людей из либеральной тусовки, очень яростно настроенных, неизменно осуждающих  внешнюю политику России, но кроме того они в дни той войны были потрясены и  ощущали себя преданными этими западными СМИ, каковые они нам всегда ставили в пример как оплот правды.

— У вас  за много лет работы с зарубежьем, точно, сформировалось  своеобразное отношение к  каким-то государствам, укладам… Вот, к примеру, в собственной книге вы смешно пишете об Америке, как о стране однообразных людей, обутых в однообразные ботинки….

— Нет, я обожаю ездить в Америку, у меня в том месте большое количество друзей. Мне не редкость в том месте прекрасно, но это чужая страна.  Какие-то вещи мне в том месте кажутся дикими, неприятными и непонятными, ведущими в никуда. Другие вещи мне кажутся хорошими того, дабы перенять. Имеется вещи, за каковые я признательна Америке.

Я попала в том направлении весьма юной, и моя личность формировалась во многом  под влиянием данной страны. Я уважаю  их отношение к Закону — заметила это собственными глазами, — и во мне это застряло. У нас в Российской Федерации, само собой разумеется, второе отношение к закону. Если бы  я не уехала  в молодости, то и у меня было бы точно такое же пренебрежение, начиная с малого — с отношения к пешеходам на дорогах — легко вследствие того что уважительному отношению к порядку и закону неоткуда было бы взяться.

какое количество же я вести войну со своим водителем, дабы он приучился пропускать пешеходов!

— Давайте сейчас поболтаем о вашей книге. В большинстве  случаев современная литература — это или следствие борьбы автора с собственными комплексами, или  итог пережитого. А как у вас?

—  какое количество себя не забываю —  я  все время что-то писала. Сперва стихи, позже какие-то беззащитные рассказики. Позже, уже трудясь журналистом,  беспрерывно писала тексты.

  В то время, когда начала работать на Russia Today, писать прекратила, конечно.  Но тоска по писанине осталась. Эту книгу я начала 10 лет назад и вот лишь закончила.

— В вашей книге большое количество всяких смыслов — она о поколении людей, рожденных по окончании развала СССР, которым неясно, из-за чего их так должны тревожить отношения с «чужими» государствами – к примеру, с Украиной. Она — и о поколении содержанок, влюбляющихся в олигархов, о поколении сектантов, наркоманов и скинхедов.  В основной героине Норе имеется ваши черты, поскольку она — ваша ровесница?

 —  Совсем я не вижу в Норе собственных линия. Она — прекрасная, а я умная (смеется). У меня имеется пара  привычных девушек, с которых списывалась Нора.

Кроме перечисленных вами смыслов мне принципиально важно было еще продемонстрировать тему национальных взаимоотношений. Исходя из этого я сознательно лишила Нору бэкграунда — неясно, кто ее родители, какое у нее детство, но ясно, что она — не русская. Я и имя-то ей дала нейтральное, а не Ирада либо Ашхен, дабы читатель  не имел возможности совершенно верно осознать: о, это об азербайджанцах либо об армянах.  

Это собирательный образ нерусского по национальности человека, живущего в Российской Федерации и вычисляющего ее собственной Отчизной. Вычисляйте, что это и была моя личная борьба с комплексами (смеется).

— Нору вы лишили детства, а себя? Оно у вас было?

—  Было — весьма  яркое, весёлое, радостное. Кубань, Сочи… Нескончаемые морские пляжи, нескончаемое кормление кур-свиней у бабушки летом. А какие конкретно были в Краснодаре  листопады немыслимые, в то время, когда кленовые страницами устлано все около и они тебе чуть не до колен,  ты идешь — все  шуршит.

Красиво, и воздушное пространство свежий…

 

— Вы готовы  к тому, что по окончании вашей книги возбудится либеральная тусовка, которую вы остроумно высмеиваете? Будут кричать, что вы обслуживаете правящую власть…

 —  Что я кого-то обслуживаю,  я о себе просматриваю и слышу уже лет пять как минимум.  Кроме того удивлюсь, в случае если прекратят так писать либо сказать. Сестра иногда звонит  и возмущается — вот, про тебя написали, что ты кровь младенцев выпиваешь,  либо пресс-служба  отечественная пересылает  какой-нибудь «страшный-преужасный заголовок про вас». Я привыкла.  Мне думается, у всех более либо менее публичных людей это так происходит, и к этому необходимо с юмором относиться.

  По большому счету к себе необходимо с юмором относиться. 

— Кстати, о правящем режиме. Как они отнеслись к вашей книге — люди в том месте сплошь важные, а книга у вас живая, местами отвязная, с матерком и сексуальными сценами…

— На мат обиделись совсем другие люди, что меня поразило. Я за последние лет 10 в том, что  принято именовать современной русской прозой, не могу отыскать в памяти книг, в которых нет мата. Люди же так говорят…

— А вы сами?

— Не редкость. Мне позвонил один хороший приятель и говорит: «Слушай я прочёл у тебя в книжке фразу „хрен за одно лето сотрется“ — и поразмыслил: ну вот, для чего она пишет „хрен“, кому необходимы такие эвфемизмы, необходимо писать …», и он назвал слово из трех букв… «А позже, — говорит, — заметил, что настоящие слова также имеется, и успокоился».

А сцена  секса  была опубликована в далеком прошлом громадным отрывком в «Русском пионере», и как-то никто в том месте порнографии не заметил…

— Маргарита, согласитесь, а каково это — маленькой даме руководить таковой махиной: трехъязычный канал, три портала, огромное хозяйство, очень много сотрудников…

— Это большое  удовольствие и большая ответственность от сознания того, что ты делаешь что-то по-настоящему нужное. Это заряжает энергией. Первый год-два было весьма  сложно и турбулентно. А позже  нормально все пошло. Правду сообщил кто-то: основное — обучиться руководить тремя людьми, а дальше  ты сможешь руководить и 200 и 2000, как в нашем случае.

Принципиально важно выстроить совокупность. И принципиально важно  обучиться подбирать людей, каковые действительно относятся к собственной работе и делают ее талантливо — тогда совокупность будет трудиться, и управление ею не будет преобразовываться в личную катастрофу.

— Что теряет провинциал, приехавший в Москву, — и журналист, ставший высоким главой?

— В моем случае провинциал  теряет как минимум человеческий климат. Я приехала в Москву, как на данный момент не забываю, в октябре. У нас было еще лето.

А в Москве — уже зима. Да  в принципе, возможно, больше  и ничего… 

 — А ментальные ломки?

— Вот этого ни при каких обстоятельствах не было. Напротив — в Москве несложнее выстраиваются отношения с людьми, чем на Кубани. Но ты, без сомнений, теряешь эту красоту, воздушное пространство, запахи, по которым  скучаешь и ностальгируешь… Я пробую при любой возможности ездить к себе…  — летом в отпуск езжу лишь в Сочи, больше никуда. 

А журналист, став главой, теряет то, о чем я уже сказала — возможность видеть истории собственными глазами.

— Не воображаю, какой мужчина быть обязан рядом с вами,, дабы соответствовать?

—  Имеется мужчина, что рядом со мной весьма в далеком прошлом, и он прекрасный.

— На презентации книги вы заявили, что следующий ваш проект —  рожать детей. В то время, когда?

—   Не знаю, посмотрим…   До тех пор пока я больше думаю о работе.

— И вы вправду когда-нибудь возвратитесь в Сочи?

— Я честно в это верю. Само собой разумеется, это случится не на данный момент и не через 5 лет. Но в то время, когда завершу собственную трудовую деятельность — в обязательном порядке возвращусь.

Да что я? Во всем мире люди завершают карьеру и едут к морю, в тепло, тем более что это моя  Отчизна.  Я к себе. 

Разговаривала Илона Егиазарова

 

 

Вопрос-ответ. 5. Социофобия и сепарация


Записи каковые требуют Вашего внимания:

Подобранные по важим запросам, статьи по теме:

Катерории: В мире кино   Тэги: нужно юмором относиться, смотрят меня презрением, страх свою жизнь