Иннокентий иванов: «в питере сложно быть оптимистом»

Иннокентий Иванов: В Питере сложно быть оптимистом

— Иннокентий, знаю, вы живете в Петербурге, а в Москву приезжаете раз в тридцать дней только на записи программы «Сферы». Не сложно ли жить на две столицы?  – Мне это подходит. Питер оптимален для личной судьбы, а Москва хороша для работы.

Исходя из этого приходится совмещать. Я постоянно говорю: в то время, когда ты находишься в Москве и у тебя все весьма не хорошо, то ты выходишь на улицу и осознаёшь, что все будет прекрасно. А в Питере напротив: в случае если в доме все прекрасно, то ты выходишь на улицу и осознаёшь – все будет весьма не хорошо.

А так как я пессимист, мне в Питере жить весьма комфортно. Но трудиться лучше все же в Москве — тут и динамичнее, и увлекательнее, и возможностей больше.  — Откуда же в вас, молодом и удачливом человеке, пессимизм?  – Я появился пессимистом. В Питере сложно быть оптимистом. Питер – серый город, мало солнца, все время ветер. Он настраивает на грустный, философский лад.

К тому же фактически вся русская хорошая литература с ее храбрецами наподобие Раскольникова, Онегина, Акакия Акакиевича депрессивна, а ведь место действия большинства романов и повестей – Санкт-Петербург. Да, и в то время, когда оцениваешь происходящее, – сложно быть оптимистом, тем более в Российской Федерации.  — Может, вы и пессимист, но весьма стильный пессимист: у вас холеная наружность денди, верная обращение, вкрадчивый голос и изысканные выражения. Словом, собственный личный стиль.

Как вы пришли к нему?  – Я ни при каких обстоятельствах намерено не сидел и не трудился над собственным стилем. Это выработалось как-то в ходе. Я начинал в информационной работе, был новостным репортером.

Позже я весьма долго трудился одновременно и обозревателем, и ведущим новостей, пока не случился конфликт в питерской редакции. А также в то время, когда я трудился ведущим в авторской программе, то все еще продолжительное время вел новости. Работа в новостях — это особенный язык. А мне хотелось делать что-то второе, нежели легко информационные сюжеты. Может, исходя из этого у меня появился таковой стиль изложения, где факты не просто сплетены приятель за другу, и вдобавок и словесным кружевом.

Я осознаю, что на слух это, возможно, достаточно сложно принимать, и те сюжеты, каковые мы делаем в программе «Сферы», легко бы читались. Мы, конечно же, стараемся, что можем, упростить. Телевидение — это такая вещь, где запрещены сложности. Программу ты не перечитаешь и не всегда пересмотришь.  — Весьма интересно вас слушать. В жизни вы рассказываете весьма скоро, а с экрана ваш голос звучит напевно, медлительно.  – Я могу сказать по-различному: и скоро, и медлительно.

В различных проектов я не только говорю, но и выгляжу по-различному. Пара лет назад мы снимали исторический цикл «Лики истории» — так в том месте приходилось наряжаться в персонажей из различных эр. Кроме того в Папу Римского.

Вот, радостно было! Журналистика — это не актерская профессия, но какие-то элементы актерства имеется. Если бы я в жизни был таковой, как на экране, – это был бы легко кошмар. Представьте, Нагиев либо Парфенов будут говорить в жизни с таким напором либо жестикуляцией либо таким же текстом, как в эфире. Все мы обычные люди, даже в том случае, если на экране смотримся необычно.  — Ваша программа познавательного порядка.

Ее обязан наблюдать подготовленный зритель?  – Я по большому счету не осознаю, что такое подготовленный зритель. По-моему, телевидение вычислено на любого зрителя. В случае если человек пришел в театр, это не означает, что он подготовлен. Так же и телезритель — может попасть на любой канал, на любую программу. Мне думается, это вызывающее большие сомнения суждение, что канал «Культура» наблюдают только определенные зрители. Я не пологаю, что у каждого канала имеется определенный зритель. Люди наблюдают не каналы, а программы.

Да, мы расчитываем на зрителя чуть выше среднего уровня. Но телевидение и должно нести еще и образовательно-познавательную функцию. Расчитывать на зрителя ниже среднего уровня, само собой разумеется, также возможно, но тогда ты очень сильно ограничиваешь собственную аудиторию. По большому счету в наши дни весьма сложно высидеть у телеэкрана 30–40 мин..

Многие пеняют на рекламу, а я считаю, что присутствие рекламы — это громадный плюс. Зритель на протяжении рекламной паузы, хоть может отдохнуть от той программы, которую наблюдает.  — Вы побывали во многих государствах и вам имеется с чем сравнить. Как вам российское телевидение?

Уступает ли оно западным образчикам?  – Отечественное телевидение лучшее в мире! Я не знаю страну, где телевидение было бы столь разнообразно, столь весьма интересно, многопланово, изобретательно, ярко. Да, многие передачи скопированы с Запада, но сделаны-то они лучше. Программу «Кто желает стать миллионером?» на Западе нереально наблюдать – вопрос-ответ, вопрос-ответ.

У нас она радостнее, увлекательнее – не имеет значения, что раньше ее делал Дибров, а на данный момент Галкин.

Западным зрителям уже все надоело. Они пресыщены свободой, которая у них много-много лет. А тут все разрешили недавно, ясно, что энергии еще довольно много. Приедешь в Германию – сонное царство какое-то.

Их документальные программы не поднимаются выше уровня школьного книжки по отечественным русским меркам, для них это возможно и прекрасно. Отечественное поколение воспитано хорошей советской школой, и нас не завлечешь телефильмом, сделанном на уровне школьной программы. Наблюдаешь и думаешь: в то время, когда же все это кончится? Телевидение же по большому счету вычислено на людей старше 25 лет. Я не верю, что люди в совсем юном возрастет сидят и конкретно наблюдают телевизор. Что им наблюдать в «коробку»?!

Они лучше отправятся в клубы развлекаться. У телевизора сидит более зрелая аудитория.  — Отчего же тогда все говорят, что в русском телевидении наступил кризис, что оно не может воплотить новые идеи, целые реалити-шоу?  – Я не вижу кризиса на телевидении. Ну и что, что на телевидение большое количество различных игровых шоу? Запад уже переболел всяческими реалити.

Мы также переболеем.  -Планируете ли вы внести свою лепту в развитие отечественного телевидения и сделать какую-либо новую программу?  – Я ни при каких обстоятельствах не загадываю. Имеется кое-какие задумки, но все это будет воплощаться не раньше сентября. Масса неприятностей, по большей части, денежных.

Довольно часто так происходит, что мы делаем в «Сферах» сюжет, а через некое время появляется документальный фильм на эту тему, каковые снимают совсем другие люди. Я по большому счету не весьма обожаю громадные формы. Разве весьма интересно снимать фильм, к примеру, про судьбу Сталина?

Мне думается, необходимо мало подождать, через чур сравнительно не так давно все это было и всем через чур известно. Для меня подобные программы не раскрывают никаких особенных тайн. Они снимаются кроме того не на потребу русских зрителей, а, как мне думается, для продажи на зарубежные каналы. То же самое происходит с отечественными костюмными сериалами.

Отечественная «Бедную Настя» вряд ли имела громадной рейтинг если сравнивать с теми же «Улицами разбитых фонарей».  — Но же вы были автором и ведущим телевизионной версии захоронения останков Николая Второго и его семьи на питерском телевидении. А ведь о смерти и жизни последнего русского царя также очень многое известно.  – Меня привлекло само событие. Мне внесли предложение совершить трансляцию для Пятого канала. И отечественная трансляция была никак не хуже, чем на НТВ и на «России».

Многие говорили, что лучшим был как раз отечественный петербургский вариант. А, в то время, когда фильм именуется «Малоизвестные страницы из судьбы Сталина» либо «Тайны советской разведки»… Да какие конкретно в том месте тайны?! Такие фильмы появляются тогда, в то время, когда дали разрешение рассекретить определенные документы. И фильм делает как раз тот человек, которому эти документы спустили. На Западе все в противном случае — в том месте журналисты сами ищут подходы к тайным материалам. Для журналистского расследования должны быть особенные возможности.

В Российской Федерации такие изыскания достаточно затруднены. Журналисты фактически не имеют доступа ни к каким настоящим секретам либо сенсациям. Я не беру, само собой разумеется, сенсации событийные. Кого-то решают допустить к информации, а кого-то нет.  — А вам, Иннокентий, весьма интересно наблюдать петербургское телевидение? Нас, москвичей, в далеком прошлом лишили таковой возможности.  – Я считаю, что все лучшие питерские программы сейчас идут в Москве – «Город» Олейникова и Стоянова, к примеру.

Петербуржец Кирилл Набутов на данный момент трудится на НТВ. Не смотря на то, что я сам из Петербурга, но я не являюсь патриотом петербургского телевидения. Для чего бывшему Пятому каналу, а сейчас ТРК «Санкт-Петербург» иметь выход на всю территорию страны? Достаточно трех-четырех общенациональных каналов, различных телесетей, каковые говорят по всей стране. Ненужно иметь еще один общенациональный канал.

Гениальных людей на всех не хватит. Фактически все уже перебрались в Москву, по причине того, что тут имеется возможности и деньги.  -Ваши слова, возможно, жалко звучат для известной петербуржской интеллигенции…  – Потомственная петербургская интеллигенция как некая особая формация либо прослойка в обществе – это, мне думается, уже больше миф, нежели действительность.

В блокаду погибло миллион человек, а до этого была Первая мировая, революция, эмиграция, гражданская война, финская… Увы, практически никого из ветхой потомственной петербурсгкой интеллигенции не осталось. Непременно, у Питера имеется определенный уровень культуры и он выше, чем в Москве. Но выше не вследствие того что выше уровень интеллекта либо интеллигентности.

Легко в Санкт-Петербург приезжает меньше иногородних, меньше распыляется кровь города. Но в принципе эти два города по большому счету нельзя сравнивать. Они просто различные, как Москва отличается от Новосибирска, а Ленинград от Тюмени.  — Вы имеете возможность представить, что живете в каком-нибудь маленьком провинциальном городе либо кроме того в деревне?  – Нет, я обязан жить в громадном городе! Я не могу жить кроме того за городом.

Если бы я жил в Америке, то лишь в Нью-Йорке, в Англии — лишь в Лондоне, во Франции – лишь в Париже. Я человек муниципальный и не хорошо себя ощущаю за городом, на свежем воздухе. У меня нет тяги к почва, к даче. В вынужденной ситуации, возможно, и имел возможность, а по хорошей воле – нет.  — Жаждете славы, известности? И как она, эта ноша, не тянет?  – Тяжести я не ощущаю. Человек, идущий в публичные профессии, будь то актер, журналист, обязан быть к этому готов.

А для чего он тогда пришел в эту опытную сферу, если не обожает славу? Само собой разумеется, слава приятна, но от нее весьма устаешь. Не верьте тем знаменитостям, каковые говорят, что им не нравится, в то время, когда их везде определят. Они кокетничают.  -Вы рано осознали, кем желаете стать в жизни?  – Я до 10 класса не имел понятия, куда отправлюсь дальше.

Я закончил школу со всеми пятерками в аттестате и совершенно верно знал только одно, что желаю получать образование отечественном – тогда еще Ленинградском национальном университете. У меня дед получил диплом этого университет (кстати, он был одним из учеников Курчатова, одним из основателей Дубны и находящегося в том месте Университета объединенных ядерных изучений).

Как-то Луначарского задали вопрос: «Кто таковой интеллигент?» Он ответил, что это тот человек, что окончил три университета – другими словами его дед окончил университет, папа и он сам. Это моя обстановка. Мой папа за дедом также закончил ЛГУ.

Во второй половине 80-ых годов XX века поступить в университет было весьма сложно. Возможно было поступить на технические факультеты, но не обращая внимания на то, что все мои родственники были или инженерами, или были связаны с техникой, я этого не желал, не смотря на то, что мне правильные науки также давались весьма легко.

Я был усидчивый, трудолюбивый, но я знал, что буду выбирать из гуманитарных факультетов. Мне полностью неясно было, чему учат на философском либо психотерапевтическом факультетах. На филологический поступить было нереально. А на журналистику шансы были. Не смотря на то, что конкурс был девять человек на место.

Доходило до забавного. К нам на факультет поступал ветеран афганской войны. На все экзамены он приходил при полном параде, со медалями и всеми орденами. Уровень подготовки у него был низкий, но гонора довольно много. В тот год свободной темой произведения была афганская война. Ну, он и начал произведение: «Я служил в Афганистане». Другое, возможно, кроме того не просматривали.

Его, конечно, тут же забрали.  -Вам, возможно, тяжело общаться с людьми, не опытными, кто таковой Бодрийар и не цитирующими Лотмана?  – В случае если мне с кем-то тяжело общаться, я этих трудностей – я не общаюсь с этими людьми. С людьми старше меня я нахожу неспециализированный язык. Но с младшим поколением, увы, далеко не всегда.

Мой старший сын — он заканчивает школу — сравнительно не так давно принес мне экзаменационные вопросы по литературе и русскому. Они казались ему сверхсложными, но я взглянул и мне показалось, что их уровень ниже среднего. Раньше в отечественных школах готовили думающих людей, а на данный момент нет.

Лишь и говорят: как много дети обучаются, как много им задают. Мне думается в наши дни задавали больше, обучались мы больше и все это давалось нам вдесятеро легче.  — Начался сезон отпусков. Где вы любите проводить собственный свободное время?  – Отдыхать мы в большинстве случаев ездим на море. Я обожаю лежать под солнцем и не осознаю отдых в виде путешествия.

Я лентяй и, в случае если мы с семьей едем отдыхать за границу, то ни при каких обстоятельствах не осматриваем достопримечательности. Для этого должно быть какое-то второе время, но не отпуск. Отпуск мне жалко тратить на достопримечательности.

Я на работе так устаю, что в отпуске 14 дней мне хочется лежать на пляже, просматривать, имеется, выпивать и по большому счету ничего не делать.

Дома так отдыхать не получается, по причине того, что у нас весьма мелкий ребенок. Ему всего полтора года, и мне не до лежания. Кроме того в случае если у меня выходной, все равно дела находятся. Выходных не бывает в принципе.

А курорт — это совсем второе. Но, основное, дабы в том месте было мало отечественных соотечественников. От них весьма устаешь, поскольку за рубежом они становятся легко неуправляемыми. Не смотря на то, что многие чужестранцы похожи в этом на нас. К примеру, немцы – они аккуратные, педантичные люди у себя на родине, но что они творят в Турции либо на Кипре, это кошмар какой-то, страшно наблюдать! Отечественные то же самое. Много денег не хорошо воздействует на людей, развращает их. К тому же у нас весьма долго никто и никуда не выезжал.

И в крови, возможно, это осталось – неумение себя вести на людях.  — Весьма интересно, а вы в собственных нередких путешествиях ностальгируете по Питеру либо России?  – Я могу жить совсем нормально в любой стране. Я жил и трудился за рубежом чувства и полгода ностальгии совсем не испытывал. Я обожаю собственную страну, но это не означает, что я не имел возможность жить в второй стране.

Само собой разумеется, имел возможность. К тому же по лицу меня сложно принять за русского. Я же не голубоглазый блондин и достаточно свободно владею английским-языком. В Америке меня смогут посчитать за соотечественника, на Острове Свободы принимают за испанца. Русский человек за рубежом прекратил быть диковинкой. В то время, когда в начале перестройки мы ездили обучаться за предел, то, выясняя, что мы русские, нас с большим удивлением оглядывали, старались кроме того потрогать.

А сейчас нет. Мы и одеты не хуже чужестранцев. И денег у нас не меньше.  — Кстати, о деньгах. Как я знаю, вы ведете сходу две программы. Что их ожидает летом, в то время, когда на телевидении наступает «мертвый сезон»?  — Вот только что записал сходу пара программ впрок. В июле и августе «Сферы», как и многие другие программы, выходят в повторах.

Так уж принято на телевидении. Но работы от этого меньше не стало. Своим ходом идут другие проекты, тружусь ведущим на концертах и мероприятиях.

В текущем году мы их совершили не так уж большое количество, а в прошлом-позапрошлом были целые циклы — к примеру, в Эрмитажном театре я вел цикл концертов хороших хитов. А на телевидении у меня сходу две программы — «Интернациональное обозрение» в Питере и «Сферы» в Москве, помимо этого отечественная команда всегда делает разные документальные телефильмы.

И вдобавок у меня мелкий ребенок, и всего одна бабушка. Исходя из этого помогать нам, а моя супруга – Марина Бирюкова – режиссер всех моих проектов, в особенности некому. До тех пор пока я не езжу на съемки за границу. Отправляю собственных коррепсондетов – они не подводят. А раньше частенько ездил сам, раз 6-7 в год.

Но все тексты пишу лишь сам. Само собой разумеется, время от времени пользуюсь объективкой – той информацией, что пишут для меня обозреватели. Но кроме того в случае если обозреватель напишет текст сюжета всецело, то я все равно переписываю его под собственный стиль.  — Вы занимаетесь ранним развитием собственного полуторогодовалого сынишки, дабы он вырос интеллектуальным человеком?  – Никому не требуется, дабы ребенок начал просматривать в три года, а в четыре рисовал как Малевич.

Я, в то время, когда отправился в школу, не умел ни писать, ни просматривать, ни вычислять. Неприятность молодого поколения, по-моему, в том, что оно находится в грандиозном информационном поле, но ничего в себя не впитывает. Их кругозор весьма узкий. В то время, когда они не помнят, кто такие Ленин и Крупская – Всевышний с ними. Но они не знают элементарных вещей! Вот пройдите по улице и спросите у подростков: «С кем мы вести войну в последней войне?» Либо кто первенствовал астронавтом? Ответят единицы.

Мы-то в их годы знали, что по окончании школы нужно что-то делать, в противном случае в жизни ничего не добьемся.  Валерия Вальцова. «Русский курьер», 3 июня 2004.

Рабинович: У нас в стране все будет прекрасно… Но не с этим правительством!


Записи каковые требуют Вашего внимания:

Подобранные по важим запросам, статьи по теме:

Катерории: В мире кино   Тэги: выходишь улицу понимаешь, выходишь улицу понимаешь будет, маленький ребенок всего, улицу понимаешь будет